Какая ты жалкая. Господи упаси
Еще хоть немного это в себе носить.
Хоть выорись, хоть искорчись, хоть испросись-
Никто из них не захочет тебя спасти.
В утробе у вечера блесками янтаря
Точь-в-точь, как нутро твоё, руки Его горят,
Как все твои письма, лестницы, якоря,
Что ты оставляешь каждый уход подряд.
Пол центнера пустоты, не стесняйся - плачь.
Твой сотый по счету проигранный себе матч.
Закутай его, запазуху глубже спрячь.
Тебе либо нужность до одури, либо врач.
Шаг в сторону - иди к черту. Игра проста.
Впадаешь в Него, выпрыгивая с моста,
Находишь в чужих руках, сосчитав до ста.
Он входит в с рожденья данный тебе состав.
Искорчись, извейся, выорись, испросись.
Зато теперь знаешь, где болевой твой мыс.
В той точке, где твоя нужность не сыпет брызг,
Когда ты от веры\надежды поэтишь вдрызг.
И вот же- сама просвечиваешь насквозь:
Печать на всю внутренность почерком тонким "ВРОЗЬ".
Еще хоть немного это в себе носить.
Хоть выорись, хоть искорчись, хоть испросись-
Никто из них не захочет тебя спасти.
В утробе у вечера блесками янтаря
Точь-в-точь, как нутро твоё, руки Его горят,
Как все твои письма, лестницы, якоря,
Что ты оставляешь каждый уход подряд.
Пол центнера пустоты, не стесняйся - плачь.
Твой сотый по счету проигранный себе матч.
Закутай его, запазуху глубже спрячь.
Тебе либо нужность до одури, либо врач.
Шаг в сторону - иди к черту. Игра проста.
Впадаешь в Него, выпрыгивая с моста,
Находишь в чужих руках, сосчитав до ста.
Он входит в с рожденья данный тебе состав.
Искорчись, извейся, выорись, испросись.
Зато теперь знаешь, где болевой твой мыс.
В той точке, где твоя нужность не сыпет брызг,
Когда ты от веры\надежды поэтишь вдрызг.
И вот же- сама просвечиваешь насквозь:
Печать на всю внутренность почерком тонким "ВРОЗЬ".